Михаил Соколов
 
ТРОЕЧНИКИ И ОТЛИЧНИЦЫ: КЛАСС, УСПЕВАЕМОСТЬ И СТИЛЬ ЖИЗНИ В РОССИИ
Дорогой Фейсбук,
Я откладывал и откладывал этот пост в надежде, что однажды на твоих просторах вспыхнет дискуссия о неравенстве в образовании и классовом воспроизводстве, и в ее разгаре читатели будут готовы одолеть целую недо-статью. Но в последние недели все больше кажется, что в прекрасной России будущего, в которой в русскоязычном Фейсбуке будут дискутировать о классовом воспроизводстве в системе образования, мне жить уже не доведется, а бросить этот текст совсем все же жалко — так что пусть он появится сейчас, пока не стряслось что-то, из-за чего станет совсем не до того.
Начнем издалека: спросите себя, какой вопрос в анкете может дать больше всего информации об образе жизни респондента? Представление, вынесенное поколениями социологов из изучения Уорнера и Бурдье, состоит в том, что этот вопрос должен как-то характеризовать класс. Более изощренные подходы предлагают в этом качестве задавать вопрос про занятие (соответственно, мы получаем рабочий класс, professionals – которые по определению становятся средним классом — и т. д.). Другие подходят к делу еще проще и спрашивают о доходах как о маркере классовой принадлежности.
В России, однако, все оказывается не совсем так, как рассказывал французский мудрец. Для значительной части элементов стиля жизни возраст (вернее, поколение) оказывается важнее класса, как угодно определенного. Там, где в Европе мы встретим классовые границы, в России пролегают возрастные. Младшие, а не богатые, много путешествуют, участвуют во всевозможной культурной жизни и открыты новому опыту. Но еще более важным оказывается другой вопрос, причем, насколько мне известно, мало кем в опросах задававшийся: «Какой, приблизительно, был средний балл в вашем школьном аттестате?» Мы задали его в мае-июне 2019 года 3200 респондентам в Петербурге (мобильные телефоны, квоты по полу, возрасту и образованию) и обнаружили, что именно он оказывается чем-то универсальной отмычки, позволяющей наилучшим образом угадать ответ на большинство других вопросов о стиле жизни.
Те, кто сказал, что в их аттестате были в основном пятерки, отличались от тех, кто сказал, что там были в основном тройки, тем, что:
Они принимают участие во всех формах культурной жизни (59% отличников и 29% троечников были в драмтеатре за последние 12 месяцев;15% отличников и 50% троечников не читают художественную литературу);
Они ходят к зубному врачу регулярно, даже если у них не болят зубы (не ходят, пока ничего не болит, 35% отличников — и 71% троечников);
Они лучше осведомлены о финансовых премудростях типа кэшбэка и овердрафта (10% отличников и 29% троечников не знают, что такое кэшбэк);
Они предпочитают оливковое масло майонезу (так делает 48% отличников и 10% троечников, при доле не употребляющих ни того, ни другого ок.35% во всех группах)
Они чаще едят дома ножом и вилкой;
Они реже курят (ежедневно курят 16% отличников против 38% троечников);
Они не любят Дарью Донцову и русский шансон, зато, по их словам «очень любят» джаз и блюз и классическую музыку и признают «Черный квадрат» Малевича искусством, даже если он им и не нравится.
Группы с промежуточными уровнями успеваемости имеют и промежуточные значения по всем этим переменным, причем возрастающие строго монотонно. Частично эти различия гендерные по природе (среди тех, кто учился преимущественно на пятерки, 70% девочек, среди тех, кто преимущественно на тройки — 80% мальчиков), однако когда мы берем мужчин и женщин отдельно, то наблюдаем ту же самую картину, пусть и слегка менее выраженную.
Можно предположить, что на самом деле этот вопрос измеряет класс. Действительно, в абстрактных «Западных» условиях образовательная система — это скелет, на который надета классовая; Мишель Ламон в ”Money, Morals, and Manners” могла, ничтоже сумняшеся, определять «средний класс» как совокупность индивидов, закончивших колледж — и по всем параметрам типа перечисленных выше (или, скажем, по готовности голосовать за Трампа), college-educated действительно будут отличаться от тех, кто не зашел дальше средней школы.
Но с тем, чтобы считать российских троечников и отличников представителями разных классов, есть одна беда: класс все-таки сложно представить себе в полном отрыве от экономического неравенства, а в нашем случае связь будет ускользующе слабой (корреляция между успеваемостью и доходами 0.074 — значима на уровне 0.001, но и только). Большинство переменных выше, которые на условном «Западе» коррелировали бы с классом очень сильно, не коррелируют с ним никак. Забавным образом, то, что хорошо учившиеся в школе лучше разбираются в финансовых инструментах вроде кэшбэка, не очень помогает с семейным бюджетом. При этом, связь между успеваемости и стилем жизни, которая все же есть, довольно специфическая, и выглядит как показано на рисунке, где отображена доля людей с медианными доходами (30-40 т.р. в месяц) и доходами выше и ниже медианы в каждой страте по успеваемости. Почти вся отдача от образования приходится на одну группу — отличников, или, вернее, отличниц. 15% бывших отличников и отличниц указали, что их личные доходы превосходят 100.000 рублей в месяц, в то время во всех остальных группах таких счастливцев было не более 5%. На отличников приходится почти половина (49,5%) верхней доходной категории. При этом, между тем, чтобы учиться «на хорошо и отлично» и тем, чтобы учиться “на хорошо и удовлетворительно», нет с точки зрения экономической отдачи значимой разницы.
Все это легко объяснить, разумеется, горизонтальной стратификацией высшего образования - те, кто учился хорошо, поступают на более привлекательные специальности в лучшие университеты, а те, кто учился чуть хуже, подбирают то, что остается — а эти остатки мало чем отличаются от перспектив тех, кто вовсе не учился после средней школы (и, с учетом foregone earnings — денег, которые не были заработаны, пока индивид учился в университете - возможно, что они вообще проигрывают в деньгах от решения получить высшее образование). Экспансия высшего образования привела к тому, что большая его часть не дает экономической отдачи вовсе. Действительно, у нас есть свидетельства различий в образовательной траектории — если респонденты вообще поступали в вуз, то чем выше средние баллы, тем больше вероятность, что они поступили в вуз сразу после школы и учились на дневном отделении, а не на вечернем или заочном (про конкретный вуз мы не спрашивали, но очень вероятно, что иерархия прослеживалась и здесь). Кроме того, тем выше вероятность, что они работают по полученной в вузе специальности или близкой в ней, а не по какой-то не имеющей к их диплому отношения. Только для лучших из лучших, однако, игра по правилам образовательной системы приносит ощутимую отдачу (это и было бы аргументом против идеи использовать повышение доступности высшего образования как средства обеспечения социальной мобильности — если бы о таких вещах кто-то спорил: высшее образование, которое можно сделать доступным для плохо успевавших в школе учеников никакой мобильности не обеспечивает).
В целом, кажется, что центральное измерение культурной стратификации в России похоже скорее на то, которое описывает Парсонс в «School class as a social system”, чем на то, которое описывает Бурдье. Это измерение противопоставляет тех, кто доверяет институциональному авторитету и тех, кто нет. Те, кто доверяет, тщательно делают домашние задания, слушаются учителей, врачей, финансовых экспертов и дипломированных искусствоведов и добровольно отдают себя в руки любой символической власти (что-то подсказывает, что отличники все как один носили маски в 2020, а троечники — нет). Вместо бурдьевистской вальяжной и самоуверенной высшей буржуазии мы видим тщательных и прилежных ботаников (хотел бы я знать, как может выглядеть феминитив от названий наук, заканчивающихся на «к»?). Вместо покорных пролетариев - отчаянных троечников. Троечники (и более редкие троечницы) превентивно решают, что играть в отличников — это не для них, не стремятся к поступлению в вуз и идут жить реальной жизнью после 9 класса школы (те, кто дочитал досюда, наверняка уже читали и работы Дмитрий Куракина и коллег об образовательных траекториях, в которых рассказано, как это происходит). Российская особенность — в том что они, в общем, не ошибаются, делая этот выбор, поскольку только ботаники, наделенные - помимо конформизма - недюжинными способностями и удачей могут проложить себе путь в высокодоходные слои.
Характерно, что отличники и отличницы не происходят из более обеспеченных семей (судя по имуществу семьи респондента в школьном возрасте), но происходят из более образованных — что можно трактовать и как то, что устроенные «по учебнику» инвестиции родителей-ботаников в детей отчасти оправдываются, и как то, родители-ботаники стремятся жить по учебнику даже вопреки тому, что им самим советы этого учебника принесли мало доходов.
Ну и в качестве последнего аккорда, еще одна вещь, с которой успеваемость коррелирует слабо или почти никак — это политические взгляд. Связь переменных, всех позволяющих угадать, как респонденты учились в школе, с отношением к роли Сталина или женщины в семье пренебрежимо слаба. В отличие от «нормального» класса, отличники не демонстрируют никакого единства взглядов, если на соответствующие вопросы учебники не дают единодушного ответа...