Что русской культуре оставил нобелевский лауреат

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Многообразие этого человека всегда удивляло мир. Но вот тот образ, что вспомнился мне 7 ноября четверть века тому назад, — этот кавказский юнкер с его мыслями и чувствами среди «дикой, до безобразия богатой растительности» над Тереком, среди «бездны зверей и птиц», наполняющих эту растительность, и несметных комаров в воздухе, каждый из которых был будто бы «такой же особенный от всех», как и сам юнкер ото всего прочего: не основной ли это образ? Юнкер, думая о своей «особенности», с радостью терял чувство ее: «Ему ясно стало, что он нисколько не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар или такой же олень, которые живут теперь возле него. Так же, как они, как дядя Ерошка, поживу и умру. И правду он говорит: только трава вырастет...» Это стремление к потере «особенности» и тайная радость потери ее — основная толстовская черта. «Слова умирающих особенно значительны». И, умирая, он, величайший из великих, говорил: «На свете много Львов, а вы думаете об одном Льве Толстом!» Разве это не то же, что чувствовал и говорил себе кавказский юнкер про свою «особенность»?

Когда начинается разговор о фантастике, рано или поздно обязательно прозвучат три имени: Аркадий и Борис Стругацкие и Станислав Лем. И не удивительно. Мало кто из писателей ХХ века привнес в нашу жизнь столько образов и смыслов, задал и оставил без ответа столько вопросов космического масштаба, как эти трое. Двое из них по преимуществу работали в соавторстве, а третий почти никогда. И вот я подумал, что любопытно будет сравнить их и в биографическом и в творческом смысле и по тому влиянию, которое они оказали и продолжают оказывать на мировую культуру. Просто сравнить, оставив право делать выводы за читателем.